Авторская версия причин и характера второй пунической войны убедительно покажет вдумчивому читателю, что доказать (при желании) можно все, что угодно...

Вторая пуническая война - одно из самых интересных событий античной истории. Особенно привлекает исследователей яркая фигура Ганнибала. Несмотря на множество исследований об этом периоде, историки до сих пор не пришли к согласию по некоторым принципиальным вопросам, и прежде всего по поводу странного поведения Ганнибала во время италийской кампании. Оживленная и плодотворная дискуссия ввела в научный оборот новые факты, позволила совершенно по-новому взглянуть на эту проблему и предложить оригинальное ее решение.
Как показали раскопки на Сицилии, Крите и других островах Средиземного моря, в древности весь этот регион был заселен карликовыми слонами. Размером эти животные были со свинью или с овцу. (См. например: Caloi L., Kotsakis T., Palombo M.R. & Petronio C. The dwarf elephants of Mediterranean islands; Belluomini G. & Bada J.L. - Isoleucine epimerization ages of the dwarf elephants of Sicily.) Именно эти слоники пользовались такой популярностью у карфагенян и многократно упоминались в сочинениях античных авторов. В противоположность дикому и не поддающемуся дрессировке ливийскому слону, который рассматривался африканцами только как объект охоты (см. например: Диодор Сицилийский, III.18, 26-27; Страбон, XVI.4.7,10,14, XVII.2.2; Плиний Старший, VI.171,189), карликовые слоны были смышлены и покладисты. Пирр восхищался ими на Сицилии, карфагеняне же держали очаровательных слоников так называемой нумидийской разновидности, водившихся в Атласских горах, либо, по другой версии, в лесах Маврусии. До сих пор не установлено, были ли эти животные в Карфагене государственной собственностью, или они принадлежали отдельным семьям. Скорее всего, существовала сложная смешанная система: слоники принадлежали богатым фамилиям, но содержались в специальных общественных стойлах, заботливо построенных горожанами на перешейке. Страбон пишет, что эти строения были весьма просторны. (Страбон, XVII.3.14) Карфагеняне души не чаяли в своих питомцах и постарались сделать стойла удобными и хорошо защищенными. По свидетельству Аппиана, описавшего защитные сооружения и склады корма вокруг стойл, пунийцы обычно держали там 300 слонов (Аппиан, Лив. 95). Однако, как нам известно по многочисленным упоминаниям древних авторов, знатные карфагеняне часто брали слоников с собой в поход, особенно если знали, что надолго покидают родной город - по-видимому, им было тяжело переносить длительную разлуку со своими любимцами.
Ганнибал был прирожденным любителем природы. Естественно, страстью его были слоники. С ними он не расставался и в путешествиях с отцом по Испании. Забавные и ласковые, эти животные были для Ганнибала, похоже, дороже людей. По крайней мере перед началом италийской кампании он согласился с замечанием друга о том, что в случае голода во время предстоящего похода солдатам придется питаться человеческим мясом (Полибий, IX.24). О том, чтобы во время голода использовать в качестве пищи слоников, не могло быть и речи. Таким образом, для пунийцев слоники были тем, что в современном английском языке называется словом pets. Совершенно иначе относились к животным римляне. С превращением Рима в великую державу туда начали проникать восточные веяния, постепенно портившие скромные и строгие старые римские нравы. Прозорливый Ганнибал уже в то время предугадал, что со временем гладиаторские бои станут главной и основной страстью римлян и что рано или поздно римляне перейдут и к травле зверей на аренах.
Даже враждебная Ганнибалу римская историография отмечает, что это был не по годам мудрый молодой человек. Как мы знаем, последующие события полностью подтвердили худшие опасения молодого Баркида. Ведь борьба Рима с Карфагеном шла в конечном счете на за Сицилию, и даже не за Испанию, а за Африку - источник экзотических животных для римских арен. Неудивителен и последующий союз римлян с Масиниссой, царем нумидийцев - ведь нумидийцы как раз и занимались отловом слоников в лесах Мавретании. Случайность ли, что главный ненавистник Карфагена, Марк Катон, был жесток и по отношению к животным (Плутарх. Марк Катон, V)? Однако все это еще хоть и в недалеком, но будущем. А пока Ганнибал со всею юношескою горячностью не желает допустить истребления слоников. Ненависть молодого Баркида к Риму становится понятна, если вспомнить, как подло римские солдаты обошлись со слонами Пирра, а также со слонами карфагенских военачальников, участвовавших в I пунической войне. Зверства римлян в отношении несчастных животных описываются, например, у Вегеция (Вегеций, 23). Конечно же, юный Ганнибал был охвачен благородным гневом. И здесь мы подходим к загадочному вопросу о клятве Ганнибала. Сведения о ней дошли до нас из враждебной Ганнибалу римской историографии и скорее всего искажены. По нашей версии, Ганнибал поклялся совершить какое-то конкретное благородное деяние, связанное со спасением слонов, а последующая римская традиция (Полибий, Ливий), опираясь на широко известную ненависть Ганнибала к римлянам и желая скрыть истинную причину II пунической войны (как известно, спровоцированной Ганнибалом), исказила первоначальное содержание клятвы. Но о спасении каких конкретных слонов могла идти речь? И тут нужно вспомнить историю окончившейся незадолго до того I пунической войны. В 250 г. карфагенский главнокомандующий Гасдурбал был разбит в Сицилии под Панормом Цецилием Метеллом, при этом римляне захватили несколько десятков слонов. (Полибий, I.40) В принципе, слоны живут долго (см., например, Биологический энциклопедический словарь), и Ганнибал мог надеяться (а то и точно знать), что пленники все еще живы. Будучи наслышан о жестоком отношении римлян к животным, сын великого Гамилькара решил во что бы то ни стало спасти милых беззащитных слоников, обреченных на лютую смерть на римской арене. Для этого он должен был предпринять рискованный поход в Италию. Чтобы спровоцировать новую войну и получить возможность для вторжения, Ганнибал взял Сагунт (219 г.). Рим не мог не среагировать. Таким образом, вырисовывается истинная подоплека II пунической войны.
Перед Ганнибалом встал вопрос, что делать с его собственными слониками. Он давно уже держал их не в Карфагене, а в Испании, ставшей вотчиной Баркидов. Но после смерти Гасдурбала (зятя Гамилькара) в 221 г. его враги пытались добиться конфискации слонов (и других богатств) Баркидов в пользу государства. С другой стороны, подвергать слоников трудностям и опасностям долгого похода тоже было рискованно. В конце концов Ганнибал решил разделить своих питомцев. 21 слоника он оставил в Испании (Полибий, III.33), но всегда помнил о них и в бытность свою в Италии приказал увековечить память о слониках на медной доске, найденной впоследствии Полибием (там же.). С собою великий полководец взял 37 слоников (Аппиан, Ганниб. I.4; Евтропий, III.8.2). Вряд ли это число было выбрано случайно - как известно, оно считалось священным (cм., например, В.C.Высоцкий. Песни.).
Римляне знали об ахиллесовой пяте защитника животных и старались деморализовать его, организовывая покушения на его слонов. Первый раз они попытались сделать это при переправе Ганнибала через Родан. Слоны хорошо плавают (см., например, Биологический энциклопедический словарь) и потому особых проблем с переправой возникнуть не должно было, но римляне подговорили вольков, живущих на левом берегу Родана, напасть на животных во время переправы. Ганнибалу удалось хитроумным маневром отогнать врагов и осуществить переправу, не потеряв ни одного слона (Погибло только несколько погонщиков. Полибий, III.45-46; Ливий, XXI.28). Опасаясь за своих питомцев, Ганнибал уклонился от встречи с войском Сципиона, спешившего ему навстречу, и двинулся в направлении Альп.
Хотя Ганнибал пересек Альпы всего за 15 дней, потери его армии были велики, а главное - несмотря на все его усилия, погибло несколько слоников. Великий полководец мужественно перенес этот удар судьбы и, мстя за своих павших друзей, жестоко расправился с не подчинившимися ему кельтами Таврасии, а затем нанес римлянам серьезные поражения под Тицином и особенно под Требией. Но послед-няя победа далась ему дорогой ценой. Римляне стремились прежде всего духовно сломить Ганнибала и основной свой удар направили против его слоников (Ап-пиан, Ганниб. 7; Ливий, XXI.55). В результате, в противовес небольшим людским потерям у пунийцев, многие слоны погибли. Ганнибал был безутешен. Обходя поле боя, он прощался с умирающими друзьями. У того страшно рассечены уши, у того большая рана в колене, тот весь изранен дротиками, а у этого подрезаны сухожилия, и он все силится, силится встать, но никак не может... Не в силах вынести это зрелище, Ганнибал в отчаянии попытался лишить себя зрения. Верные соратники удержали его от этого, однако один глаз он все же успел себе повредить. Несмотря на успехи римлян в деле уничтожения слонов, своей цели - сломить Ганнибала - они достигли лишь отчасти. Варварская акция привела к новой вспышке благородного гнева великого друга животных.

Едва дождавшись весны, он покинул долину По и вторгся в среднюю Италию (Полибий, III.78; Ливий, XXI.58). Наконец, 21 июня 217 г., встретившись с войсками Гая Фламиния у Тразименского озера, он нанес римлянам сокрушительное поражение. Все было кончено менее чем за 3 часа. Около 15 тыс. римлян погибло, несколько тысяч было захвачено в плен. В этот раз Ганнибал обошелся с пленными гуманно (Полибий, III.85) - он ожидал от римлян предложений о мире. А как нам стало ясно, основным условием Ганнибала была выдача плененных слонов. Вопреки его ожиданиям, злонравные римляне не собирались сдаваться. Единственное, что ему оставалось, это изнурять римлян войной и, уничтожив их армии, принудить к капитуляции. Похоже, в сенате это хорошо понимали. Поэтому хитрый диктатор Фабий Максим избрал тактику затягивания войны, избегая столкновений своей армии с армией гениального пунийца. Он знал, что за судьбу самого Рима можно быть спокойным. Тогда, не имея возможности дать противнику решающее сражение, Ганнибал начал разорять Италию (по словам Полибия (Полибий, III.88), он даже приказал купать лошадей в старом вине) и принуждать римских союзников к отпадению от Рима, надеясь хотя бы таким путем добиться своего. Это вызвало в Риме сильное негодование, и новым консулам, Эмилию Павлу и Теренцию Варрону, было поручено покончить с Ганнибалом. Так 2 августа 216 г. произошла знаменитая битва при Каннах. Как известно, это было самое страшное поражение Рима за все Пунические войны. Из 80 тыс. римлян на поле боя полегло около 70 тыс., остальные попали в плен или разбежались. Потери армии Ганнибала были невелики. Однако морально он был сломлен. Попробуем разобраться, в чем здесь дело. Ливий рассказывает, что сразу после битвы начальник конницы Магарбал предложил великому полководцу немедленно идти на Рим. Однако Ганнибал отклонил это предложение. Вот уже многие поколения историков недоумевают и спрашивают - почему? Почему гениальный пуниец не пошел на Рим ни после победы у Тразименского озера, ни после битвы при Каннах, когда римская армия по сути была полностью уничтожена? Наша версия легко объясняет это, казалось бы, странное поведение друга животных - он опасался за судьбу слонов.
Впоследствии римские историки попытались скрыть истинные причины похода Ганнибала. Путаются они и в количестве слонов, оставшихся у Ганнибала после Требии. Так, Полибий заявляет, что после этой битвы у грозного пунийца остался всего один слон (Полибий, III.74), Ливий пишет о гибели семи слонов при переходе Ганнибала через Апеннины (Ливий, XXI.58), а Аппиан рассказывает об избиении слонов Ганнибала, забредших в лагерь Фульвия, уже после похода гениального карфагенянина на Рим и непосредственно перед взятием римлянами Капуи (Аппиан, Ганниб. 42). По-видимому, вся эта разноголосица вы-звана желанием скрыть истинные цели римских нападений и причины колебаний настроения Ганнибала. Для нас же очевидно, что та "жестокость", о которой временами вдруг вспоминают римские авторы, была просто реакцией на избиение милых беззащитных слоников, местью убийцам животных.
Поскольку на достоверную информацию по этому вопросу в трудах римских историков рассчитывать не приходится, мы вынуждены строить догадки, основываясь на косвенных свидетельствах. Хотя потери Ганнибала в битве при Каннах были невелики, по словам Аппиана, великий полководец отнюдь не был рад победе: "Ганнибал, одержав столь блестящую и редкую победу... ...тотчас же после боя отправился осматривать убитых и, видя убитыми лучших из своих друзей, застонал и, за-плакав, сказал, что ему не нужно другой такой победы. Говорят, что и до него такие же слова сказал Пирр, царь Эпира, который тоже одолел римлян в Италии с подобными же потерями." (Аппиан, Ганниб. 26). Вот здесь, по нашему мнению, Аппиан проговаривается. Кто был лучшими друзьями Ганнибала? Мы можем только догадываться, какие чувства обуревали защитника животных, когда он прощался с последними своими ненаглядными питомцами. Милыми, добрыми друзьями, которых так и не смог уберечь. О чем думал Ганнибал, глядя в умоляющие глаза слоника с отрубленным хоботом? Слоник смотрел на благородного пунийца грустным, разумным взглядом и, приподняв большую голову, старался нежно погладить хозяина уродливым обрубком, по которому медленно стекала большая одинокая слеза... Вряд ли Аппиан преувеличивал, когда писал о стоне и плаче Ганнибала после этого боя. Ярость друга животных выплеснулась на пленных, с которыми он расправился на этот раз весьма жестоко. "Некоторых из пленных Ганнибал тогда продал, некоторых же, охваченный гневом, велел убить, запрудил их телами реку и по такому мосту перешел через нее. Всех же тех, кто принадлежал к сенаторам или вообще к знатным, он заставил вступить друг с другом в единоборство, отцов с сыновьями, братьев с братьями, не упуская ни одного случая проявить презрительную жестокость, причем ливийцы были зрителями этого зрелища." (Аппиан, Ганниб. 28). Так суровый карфагенянин издевался над римлянами за их пристрастие к гладиаторским боям.
Тем не менее великая победа при Каннах воистину оказалась "пирровой" победой Ганнибала. Потеря слонов морально сломила его. Однако уйти из Италии он также не мог. Однажды, в порыве мутного отчаяния, вместо того, чтобы дать бой римлянам под Капуей, которую они в это время осаждали, Ганнибал повернул на Рим. Несмотря на панику и суматоху, возникшую в городе, римские власти прекрасно понимали, что грозный пуниец не осмелится на штурм. Римляне даже и не подумали о том, чтобы в такой, казалось бы, опасный момент отозвать свои войска с осады Капуи. Простояв с войском несколько дней у города, Ганнибал как-то ночью подскакал с охраной к Риму, тайно его осмотрел, после чего решил повернуть обратно к Капуе (Аппиан, Ганниб. 40; Полибий, IX.6-7; Ливий, XXVI.11). Хотя об этом, конечно же, не упоминает ни один из историков, но очевидно, что во время разведки защитник животных увидел целых и невредимых, но красноречиво выставленных на стенах слоников, спасти которых он обещал, принося свою клятву. Эта демонстрация его бессилия, несмотря на все его могущество и военное искусство, обострила апатию и чувство опустошенности мужественного карфагенянина. Он даже не стал помогать Капуе (самому сильному из его союзников в Италии), бросив ее на произвол судьбы, в результате чего город был взят римлянами (211 г.). Вместо этого суровый воин попытался забыться, предаваясь "непривычной для него роскоши и любовным наслаждениям" (Аппиан, Ганниб. 43). Но все было напрасно. И еще несколько лет Ганнибал бесцельно бродил с войском по Италии, непобежденный, но и не имеющий возможности стать победителем. В последней отчаянной попытке возродить боевой дух гениального полководца в Карфагене было решено послать ему нескольких из его слоников, оставшихся в Испании. Брату Ганнибала Магону, принесшему в Карфаген весть о победе, было выдано 20 слонов, а также сопровождающие войска, с тем чтобы он доставил их великому герою (Ливий, XXIII.32.5). Однако успехи Сципионов в Испании сорвали эти планы.
Весной 208 г. Гасдурбал решил во что бы то ни стало сохранить слонов и доставить их Ганнибалу. Когда Сципион напал на него возле города Бекулы, брат знаменитого полководца решил не испытывать судьбу и, взяв слоников, а также казну и немного войска, бросил свою армию и направился в Италию (Полибий, X.39; Ливий, XXVII.19). Своим уходом из Испании Гасдурбал со всею очевидностью обрек ее на захват Сципионами (И действительно, к осени 206 г. пунийцы были полностью изгнаны оттуда.). Это был акт отчаяния - бросив все, Гасдурбал спешил на соединение с Ганнибалом, чтобы порадовать братика слониками. Их у него оставалось 15. Однако судьба оказалась к карфагенянам жестокой. Письмо Гасдурбала Ганнибалу было перехвачено римлянами (Аппиан, Ганниб. 52; Ливий, XXVII.43). В результате коварного маневра консула Клавдия Нерона, Гасдурбал был настигнут врагами на реке Метавре, где его войско было уничтожено. Слоники погибли, причем, по словам Ливия, "большинство слонов перебили не враги, а сами их вожаки" (Ливий, XXVII.49). Увидев это, Гасдурбал не захотел дальше жить, "пришпорил коня и понесся на римскую когорту и здесь, сражаясь, встретил конец, достойный своего отца Гамилькара и брата Ганнибала." (там же). Надо ли объяснять, какое впечатление произвела эта потеря на защитника животных? Последующие годы его пребывания в Италии были агонией. Не потерпев ни одного поражения, великий полководец тем не менее под конец потерял большую часть перешедших поначалу на его сторону городов. Правда, беспокойство за судьбу карфагенских слонов вновь оживило чувства Ганнибала, но на этот раз гордый полководец лишь сам просил, умолял Сципиона о мире (Полибий, XV.6-7; Ливий, XXX.30; Аппиан, Лив. 39). Как известно, Публий не принял его предложения. Избиение слонов при Заме окончательно сломило друга животных. Желая предотвратить дальнейшие жертвы среди слоников, Ганнибал был готов уже на мир на любых условиях. Пунийские войска оказались разбиты, и дальнейшее продолжение войны привело бы скорее всего к полному разрушению Карфагена, а значит и стойл с любимыми слониками. Конечно же, во время долгой осады и штурма города они бы все пали. А после уничтожения Карфагена некому было бы уже и остановить римлян, которые бросятся уничтожать африканскую фауну.
Но за мир римляне запросили страшную цену. Они потребовали, чтобы пунийцы выдали им всех своих слонов (а также, по Ливию, отказались от приручения их в дальнейшем) (Полибий, XV.18; Ливий, XXX.37; Аппиан, Лив. 54). Естественно, столь чудовищное предложение, по сравнению с которым меркли все остальные потери, вызвало в Карфагене бурное негодование, карфагеняне не мыслили себе жизни без своих любимцев и были возмущены римским цинизмом. Ганнибалу стоило огромных усилий убедить горожан согласиться на эти условия. Сломленный, он сражался уже за сохранение слоникам если и не свободы, то хотя бы жизни.
Можно лишь догадываться, какие чувства обуревали Ганнибала, когда он соглашался на столь тяжелые условия мира, да еще и уговаривал народ их принять. По словам Ливия, в то время как все в городе плакали, собирая тяжкую контрибуцию для римлян, Ганнибал смеялся. Когда же его упрекнули в этом, он ответил так: "Если бы [...] взгляд, различающий выражение лица, мог проникнуть и в душу, то вам стало бы ясно, что этот смех, за который вы меня укоряете, идет от сердца не радостного, а почти обезумевшего от бед." (Ливий, XXX.44.6).
В последующие годы, находясь у власти в Карфагене, Ганнибал мечтает о реванше, о возвращении слоников. Но римляне жестко контролируют ситуацию. И великому пунийцу приходится довольствоваться малым - он ведет тайную переписку с Антиохом, видимо, о возможности приобретения индийских слонов в качестве слабого утешения после невосполнимой потери. Однако планам Ганнибала не суждено было сбыться. Жаждавшие звериной травли, убийства слонов на аренах, но не решавшиеся на это, пока был жив грозный Баркид, римляне всячески искали его погибели. И вот в 195 г. враги пунийского героя в Карфагене открыли Риму факт переписки Ганнибала с Антиохом, означавший попытку нарушения запрета на содержание слонов. Римляне под благовидным предлогом прислали в Карфаген делегацию с заданием потребовать выдачи неистового защитника животных. Ганнибалу пришлось спешно бежать из города. (Ливий, XXXIII.47-49; Аппиан, Сир. 4).
Легендарный полководец отправился сначала в Тир, а затем ко двору Антиоха. Царь собирался воевать с Римом, и Ганнибал попытался уговорить его вторгнуться в Италию и освободить слоников. Но увы, слоники мало интересовали Антиоха. Вместо того, чтобы отправляться за ними в Италию, он предпочел воевать с римлянами за земли на Балканах и в Малой Азии. Когда в 193 г. в Эфес прибыло римское посольство, то помимо переговоров с Антиохом, послы много времени проводили с Ганнибалом. Вероятно, речь шла все о тех же слониках: друг животных требовал ввести запреты на жестокое обращение с ними, а римляне, опасаясь его полководческого гения, уговаривали его не оказывать помощи Антиоху в войне против Рима, обещая в этом случае сохранить животным жизнь. Все это привело к охлаждению отношений между Ганнибалом и Антиохом, а после морского сражения у берегов Памфилии (когда Антиох сделал вид, что поручил командование знаменитому военачальнику, поставив его во главе наскоро собранной флотилии (!), а Ганнибал сделал вид, что сражается, и потерпел поражение) карфагенский изгнанник снова бежал. (Показательно, что после капитуляции Антиоха римляне, конечно же, потребовали, чтобы он отдал им всех слонов и не держал их впредь (Полибий, XXI.45.12-13), а также выдал Ганнибала (Полибий, XXI.45.11; Ливий, XXXVII.45.16).
Теперь одинокий друг животных скитался по разным странам, стараясь уговорить правителей принять законы о запрещении жестокого обращения со слонами. Так, он побывал у армянского царя Арташеса I (но в Армении слоны не водятся), на Крите, в Вифинии. Понимания он нигде не встретил. Клятва Ганнибала оставалась невыполненной. Великий пуниец был стар, борьба, которую он вел всю жизнь, окончилась полным поражением, он ничем уже не мог помочь обреченным на уничтожение слонам. В 186 г. римляне решились наконец-то провести первую травлю африканских животных на арене, правда, слоников на этот раз они выставлять не осмелились. (Ганнибал был побежден, но все еще жив!). Это событие ранило великого карфагенянина в самое сердце, он понимал, что рано или поздно дело дойдет и до слонов. Горестные мысли нахлынули с новой силой, Ганнибал так и не мог простить себе гибели слоников, отчаяние и комплекс вины взяли верх, и знаменитый карфагенянин покончил с собой, приняв яд (Ливий, XXXIX.51; Аппиан, Сир. 11; Плутарх, Тит XX).
После смерти великого защитника слонов никто уже не мог воспрепятствовать римлянам в проведении жестоких забав с умерщвлением несчастных животных. Со временем эти бойни приобретали все более широкий размах, и как теперь считают ученые, они и явились основной причиной полного истребления нумидийского слона, обитавшего в северо-западной Африке. Конечно, впоследствии и в самом Риме находились достойные и мужественные люди, протестовавшие против убийства животных. Цицерон, который во время своего проконсульства в Киликии решительно отказал эдилу Целию Руфу в организации там отлова пантер для травли на аренах, так писал одному из друзей о зрелищах: "Остается еще упомянуть о боях с дикими зверями - по два раза на день на протяжении пяти дней. [...] Последний день был днем слонов. Он вызвал большое восхищение у черни, у толпы, но не доставил никакого удовольствия; более того, это породило какое-то сочувствие и мнение, что у этого животного есть нечто общее с человеком." (Письма Марка Туллия Цицерона, CXXVII,2-3) Марк Антоний, как и другие цезарианцы, не мог Цицерону этого простить и при первом же удобном случае поспешил расправиться с человеком, справедливо обличавшим столь недостойные благородных мужей забавы. Сенека едко критиковал гладиаторские бои (Сенека, Нравственные письма к Луцилию) и за это Нерон, страстный любитель этих кровавых потех, сначала отправил его в ссылку, а затем принудил покончить жизнь самоубийством (Тацит, Анналы XIV.52-56, XV.60-65; Светоний, Нерон 35). Да и что могли сделать эти последние заступники животных?! Однако память о Ганнибале, этом благородном борце против уничтожения слонов, всегда будет сиять для нас путеводной звездой.